|
Поэты А. Ахматова, И. Уткин и Х. Алимджан
Гибель Хамида Алимджана навсегда определила дальнейшую жизнь Зульфии. Дочери она говорила: «Только девять лет я была рядом с ним. Он был для меня всем: мужем, отцом, наставником, другом. Его смерть сделала меня поэтом. Может быть, будь он жив, я бы как каждая узбекская женщина, занялась детьми, домом и перестала бы писать. Но никому своей женской судьбы не пожелаю». После его гибели поклялась писать двумя карандашами – за него и за себя. Каждую весну, которую он так любил, она писала ему стихотворение.
Зульфия пережила Хамида Алимджана на пятьдесят два года, и за эти годы ею написано было пятьдесят стихотворений. И эти стихи, как неразрушимый памятник ему – не в камне, но в слове.
На русский язык стихи Зульфии переводило много замечательных русских поэтов. Среди них — Семён Липкин, Светлана Сомова, Зоя Туманова, Юлия Нейман.
Съезд писателей Узбекистана. Ташкент, 1954. Слева направо: Л.Пеньковский, С.Липкин, Клавдия Улуг-Заде, Мирмухсин, Н.Тихонов, Зульфия
Очень близкие и тёплые отношения связывали Зульфию и известную поэтессу Римму Казакову, которая тоже делала переводы её стихов. Только от поэта большой величины может прозвучать такое искреннее признание поэта в женщине и женщины в поэте:
«Может быть, потому, что я сама пишу стихи, думая о Зульфие, я ощущаю слитность личности и строк и вижу, прежде всего, прекрасную женщину. Она знает пронзительность единственной любви и муку потери, восторга материнства и врачующую силу людского тепла, умеет жить с народом и для народа. Какая она красивая, какая девическая безмятежность осеняет её высокий лоб, какая озорная, весёлая сила у её глаз, как добра и властна её лёгкая рука! Сколько раз я слышала рядом её дыхание, дарящее напряжённую силу дыханию строки. Её стихи по-русски иногда звучали более гладко и однотонно, нежели на родном языке, а по-узбекски были и грозою вокруг и в тебе, и водопадом солнца, и шальным круговоротом ветров, и тишиной раскрывающегося бутона!
Когда мне выпадало переводить Зульфию, я открывала новые грани и в себе, и в своём родном языке, чтобы выразить суть натуры, подвластной неукротимой силе чувств и умеющей одновременно строго, с высоким достоинством нести боль, печаль, копить радость и щедро ею делиться с людьми.
Говорить о Зульфие и её поэзии – всё равно, что говорить о звёздном небе в летнюю ночь. Любовь, доброта, счастье бытия, нежное, хрупкое, победоносное, как расцветающий урюк из её лучших стихов, женская ранимость…
Вместе с тем, ей присущи и мужество, государственная зрелость, гражданская причастность ко всему, кровная связь с честными людьми на всех континентах. Всё, что было с Отечеством – война, работа, мечта, преодоление, победа, — было и с ней, и с её стихами.
Эта светлая женщина, знавшая бездну горьких минут, — счастливый человек, счастливый художник. Её любят те, для кого она горит и мучается бессонницей…
…И в который раз, как и многочисленные её друзья, я признаюсь ей в любви и по праву этой любви, где нет младших и старших, обращаюсь к ней без эпитетов, называю её не Зульфия-апа – старшая сестра и даже не Зульфия-ханум, а просто и ещё более уважительно. Я говорю: Зульфия, ибо само это имя звучит для меня метафорой. В нём – смущённая юность новорожденной травы и вечность земли и звёзд».
С Риммой Казаковой. Ташкент, 1985
Её стихи читали не только на русском, и часто поэтессу и её переводчиков связывали очень тёплые и крепкие дружеские отношения. Вот отрывок из воспоминаний о Зульфие белорусской поэтессы Эди Огнецвет:
«В дни глубокой белорусской осени и особенно зимой душа жаждет весеннего тепла. Это тепло приносят книги моих узбекских друзей, их письма, звонки и личные встречи.
Я люблю поэзию Зульфии: горячую, трепетную, очень личную, впитавшую своими корнями все тревоги, боль и радости народные.
Перевожу на белорусский язык стихи Зульфии и мысленно я – на узбекской земле. Вдруг раздаётся звонок: «Здравствуй, Эди!» Совсем рядом – родной, тёплый голос. Будто нас не разделяют километры.
Слышу голос Зульфии и в то же время перед глазами – Узбекистан и его кровная частица – дом на улице Композиторов. Дом Хамида Алимджана и Зульфии. Вижу тонкую, как девочка, Зульфию, её детей Хулькар и Амана. Слышу ласковый смех Хамида Алимджана, который так любил свою Зульфию, свою семью…
В трудные военные годы в этом доме бывал народный поэт Белоруссии Якуб Колас. Обычно сдержанный человек, он после встречи с Зульфиёй и Алимджаном не скрывал своих чувств: «Какие люди, какие прекрасные люди!»
А для меня встречи, беседы, улыбки моих друзей были тем несравненным лекарством, которое лечило меня в дни временной разлуки с Белоруссией. Всех нас согревала глубокая вера в победу над врагом. Нас согревала Дружба».
Дом Хамида Алимджана и Зульфии всегда был открыт для тех, кто волею драматических обстоятельств оказался вдали от родных краёв. В ту пору в Ташкенте жили такие выдающиеся литераторы, как Алексей Толстой, Анна Ахматова, Всеволод Иванов, Корней Чуковский, Владимир Луговской и другие.
Примечания
Государственная премия Зульфии - zulfiya.edunet.uz/mukofot.html
Do'stlaringiz bilan baham: |
