От реального к реальнейшему

Глава 1. От реального к реальнейшему
1.1.Потенциал «реалиоризма»
1.2. Религиозность и реализм
1.3.Две практики той же религиозности
Глава 2. Realiora in rebus
2.1.Переносы тех же реалии в разные измерения времени и пространства
2.2. Realiora и «антиномии»

Kirish
Лозун г Вячеслав а Иванов а «от реального к реальнейшему» (II, 571) выражает , вслед з а не ра з цитируемыми им словами Фауста , древне е влечение к Высшему Быти ю (II, 601, 602), как и к высво ­ бождению и з пределов самореференциальности (II, 553). И чем выше регистрируемый уровень сознания , тем универсальнее , постояннее , первичнее и поэтому — реальнее становится регистрируемый на нем предмет . Доктрин а такого «восхождения» относится к жизневосприя - тию, как и к корням и границам поэтического творчества вообще , и к самой проблеме наличия «высших реальностей» (realiora 2 ). Ег о ж е словообразование «реалиоризм» (II, 571) означае т систему восприя ­ тия и отражения действительности как иерархии значений, восходящ их от обыденности к мистике. Решение ученым поэтом задачи их раскрытия утверждае т трудный и редкий по последовательности путь в практике русского и мирового искусства. Рассматрива я действенность «реалиоризма» как модели поэтического творчества, постараемся сопоставить теоретические освещения самим Ивановым взятого на себя за ­ дания с примером его выполнения в программном сонете «Apollini».

Обнаружени е realiora в общей динамике стихотворения возлагает ­ ся Ивановым на читателя.
Ем у дана возможност ь начат ь с припоминания биографических и библиографических ситуаций, откуда автор черпал заимствованные образы и концепты. 5 Распознава я подтексты,
1.1.Потенциал «реалиоризма»

Ч е м больше архивные открыти я позволяют проникат ь в биогра ­ ф и ю Иванова , тем настоятельне е возникае т вопрос : в чем, собственно, состоит его вкла д в тогдашнюю и в грядущую культуру . Ег о лич ­ ное обаяние , щедро е учительств о и «эллинский стих» получили широко е признание ; но что от этого привилос ь советской, эмигрант ­ ской или европейской культуре ? По-моем у — огромный потенциа л его непринятой доктрины. Е е освоение в ближнем или далеком бу ­ дущем може т оживит ь восприятие действительности и объяснит ь механику выражени я «несказанного» . Заодн о это послужи т ключом к символик е Иванова , как особого вклада в цивилизацию. Ег о док ­ трина создавалас ь не абстрактно , ка к академическа я теория , a in medias res, в практическом слиянии ученой филологии, продуманног о мифотворчества , религиозного благоговения , языковог о энтузиазма и ясной грани межд у человеческим и художественным устремления ­ ми. С осмыслением этих качест в неподражаемый ивановский стих зазвучи т в оркестре русских шедевро в ка к один и з ведущи х инстру ­ ментов .

Глубина мысли Иванов а приводил а в восторг кучк у крупных ев ­ ропейских гуманистов 20- х и 30- х годов , но когда на закат е гума ­ низма его просили представит ь в переводе свои старые русские эссе , ему стоило почти непосильного труд а преодолеват ь их оторванност ь от почвы российского контекста . В совокупности его труды того пе ­ риода представляют «роскошно е богатство строго и изящн о систе ­ матизированных и систематизации не поддающихс я идей». 2 0 Н о и тогда , служа парадигме мистической настроенности и поддержи ­ ваемые филологически подкрепленной поэзией , его мысли не имели достаточно силы, чтобы повернут ь ход духа времени. А в Европ е его идеи нуждалис ь в приурочивании к тамошне й традиции , с кото ­ рой Ивано в был хорошо знаком, но для которой раньше не писал. И понын е ни новые биографические данные , ни подсчеты структур ­ н ых элементо в не открывают читателю «толк» стихотворений Ива ­ нова . П о справедливому речению Блока , «В тех мира х не т причин и следствий, времени и пространства , плотского и бесплотного, и ми ­ р ам этим не т числа». 2 1 П о иронии судьбы, неоспорима я виртуоз ност ь речи, выработанно й на стык е несказанног о и сказанного , отгородил а муз у Иванов а от широкой публики, как и от коллег , не говоря о чужестранцах . Так , несмотря на обдуманност ь его поэтик и и на усилия нескольких ученых, «центральна я фигура Серебряног о века» остаетс я наимене е освоенной. 2 2 Даж е в петербургский перио д (1905—1911) — время наиболь ­ ш е й популярности Иванова , сообществ о поэто в не принял о «реалио - ризм» как жизнеподательный инструмент поэзии , подозревая , что он подчиняе т искусств о некой внелитературной цели («poesi a — ап - cilla theologiae»). Эт о был о недоразумением, поскольк у догма каса ­ лас ь тольк о особого типа поэзии 2 3 и предоставлял а каждому пони ­ мат ь realiora по-своему . Ивано в не делилс я своей сокровенной верой ни с публикой, ни с литераторами, а ссылалс я на изысканные источ ­ ники. Эт о дал о пово д молве причислит ь его к «чернокнижникам» и освободил о от труд а разбират ь его идеи. Хот я никт о не оспарива л убедительности его исторических примеро в «реалиоризма » ка к вдохновител я неоспоримых шедевров , предлагаемый Ивановы м под ­ ход отвергли все: его ж е соратники-символисты, эстеты, авангарди ­ сты, утилитаристы, ортодоксы, широка я публика . Массово е неприя ­ тие «реалиоризма » связан о с материализацией культуры и с культом индивидуализма . В глазах ценителей высоког о искусств а эт а тенден ­ ция оказалас ь судьбоносной дл я искусств а и дл я гуманизма , оправ ­ дыва я предупреждени я Иванов а о недальновидности и угроз е не ­ врастении «ограниченного индивидуализма». 2 4 Будуще е покажет , верны ли ивановские антидоты к этому. Н о выдвигаемый им тип трансцензус а и «вознесения в свет» [5—6 ] к сверхличным realiora светочей мировой литературы явлены им ка к поэтически вполне выполнимые акты. Предлагаема я работ а ставит задаче й показать , ка к труднодоступный «реалиоризм» Иванов а дае т действенный raison d'ètre и ключ к тайнописи его творений. «Реалиоризм» подключае т Иванова , пряме е других модернисто в и постмодернистов , к тради ­ ц ии корифее в античности, раннего Ренессанс а и раннег о романтизма. Независим о от вкусов любителей словесности «реалиоризм» способен служит ь фундаментальным критерием, историческим, фи ­ лософским и эстетическим водоразделом межд у духовно и материа ­ льно , объективн о и субъективно ориентированным художеством.
Подразумевание , что кажда я глосса несет в себе realiora, разре ­ шае т их антиномност ь и поставляе т их общи й и, подчеркнем, — позитивный — знаменатель . Общи й мажорный пафо с ивановског о славословия явн о проецируе т установк у на панкогерентное миропо ­ нимание , даже пере д лицом трагедии и смерти. Благостна я все связност ь царящег о на д нами порядка , всеми видимог о ка к «тверд ь огне ­ вая» [8]. Ка к «кормчие звезды» ориентировали путешествующих , всякие небесные явления издавн а вызывал и «стремление к наивыс ­ шему бытию». 2 5 Та к или иначе , это побуждени е активируетс я кажд ый ра з восхождением a realibus ad realiora. Гелиотропичност ь «реа ­ лиоризма » полно выражен а в «Apollini» [5 — 6 ] , и статьи Иванова 2 6 подтверждаю т рабочую гипотезу, что, если один соне т и не говорит з а вес ь эволюционирующи й корпус , та же энергия одушевляе т все творчеств о этого поэта . То , что поэтические образы, ка к и физиче ­ ские предметы, должны нести сверхвещественные наития , излагает ­ ся и в его теории. Эмпирик а «слово-плоти» — элементы вокали ­ заци и и графики и их синтаксические сцепления — содействуе т порождени ю в уме событий предмето в (res), в которых (in rebus) обитают признаки realiora. 2 7 В «Apollini» это триумфально е открытие делаетс я на «горьком лоне» [10] надгробног о рыдани я [1—3 ]. Диапазо н таког о эмоциональног о контраст а придае т сонету автори ­ те т манифест а и модели, приложимо й к ряд у других, мене е трагиче ­ ских и экстатичных воплощений той же темы.
П о древней привилегии, поэт-мифотворе ц волен, распределя я слова , утрироват ь метаморфозы своих образо в и отсеиват ь попутные детали. 2 8 Пр и этом образы могут чередоваться , ка к при сновидении или дальней памяти, бе з специфик и координа т времени и места . Да ­ лее словесна я данность , т о ест ь названные действия , образы и их свойства , группируютс я в порядк е открыти я «соответствий» . Совпа ­ дения смежност и или подобия вещей (метонимии и метафоры) служ а т слиянию в уме феноменальных и ноуменальных обстоятельст в (realia cum realiora). Таки м образом, то , что внешне (синтаксически) предстае т ка к антиномии, внутренне (семантически) являетс я скре ­ щениями полуноуменальных и полуфеноменальных величин. Ниж е рассмотрим, ка к на протяжени и текста , компенсиру я антиномич - ность , легк о заметные лексические повторы — тавтологии, синоним ы, синекдохи и оппозиции — семантически перекликаютс я поверх безупречног о синтаксис а «несуразных » фраз. Таки е возвраты мыс ­ ли в новых ассоциация х к уже опознанным символам множат , про ­ должаю т и уточняют их значения
В тех ж е строка х проводятс я разн ые виды речевой коммуникации: кроме синтаксическог о и фо - но-ритмическог о выдвигаетс я и ассоциативный ро д информации, 2 9 ч т о позволяе т Иванов у сближат ь элементы столь разнородных измерений ка к realiora и realia. Кроме эмоциональног о увидим также и «космический» диапазо н «духовной вертикали» межд у «твердью ог ­ невой» (иде я Дант е и з четвертой строки Перво й Песн и «Рая» ) и «волнами» [9] подсознательных ритмо в «бездн» [11].
1.2. Религиозность и реализм
Ивано в винит себя , четверт ь века спустя , в обратном: отверга я поистине геройский опыт Е . Д . Шор а философск и реконструиро ­ ват ь свое мировоззрение , извлеченное из сборнико в своих эссе (1909 и 1916 гг.), он делае т знаменательно е признание :
«...Стать и мои обоих использованных Вами сборнико в имеют особенност ь ( я бы сказа л тепер ь просто: существенный недостаток), что они не откровенны и не договаривают мою тогдашню ю мысл ь д о конца . В стихах говорил я все свободно , в статья х же , наряд у с большою подча с экспансивностью и даже дерзостью, я намеренн о дела л умолчания . В ы найдет е в них порою обороты вроде : „устраня я из изложени я элемент личного исповедания" , „независимо от лично ­ го исповедания автора " и т. п. Я избега л говорит ь в них о вере. Я хотел быт ь понятным и приемлемым дл я разномыслящих , и з ко ­ торых большинств о был и неверующими в смысл е положительно й религии. Я хотел, говоря „с эллинами по-эллински" , базироватьс я на свойственном времени предрасположени и к „мистически окра ­ шенному " умозрению, межд у тем ка к сам я уже стоял на почве положительного , даже церковног о христианства , о чем совсем от ­ крыт о говорил тольк о в „христианской секции " петербургског о Рел(итиозно)-Фил(ософского ) Общества , председателем которой состоял...»
«Неоткровенные» , но веские статьи Иванов а излагали лите ­ ратурно-исторические доводы с пафосом, подразумевающим реч ь «о самом главном» , смуща я Белог о и обнадежива я Шора . Невыс ­ казывани е «главного» устранял о угроз у профанации , но не недостатна цельног о материал а дл я последовательной реконструкци и систематичной метафизики. 6 7 Однак о напряжени е межд у откровен ­ ностью поэтической символики 6 8 и прикровенностыо ее интеллектуальных основ не был о помехой, а, наоборот , содействовал о расцвет у творчеств а Иванов а в его петербургский период. 6 9 Есл и десятилетием раньше , в первые годы символизма , «романтиче ­ ска я неопределенность » давал а авторам и читателям возможност ь представлят ь себе какие угодно realiora, т о с эволюцие й культу ­ р ы новый, боле е жестки й «реализм» требова л от автор а обнаже ­ ния своих духовных стихий. И Ивано в не противоречил себе , вспо ­ миная , что он всегда «старалс я отгородитьс я от неопределенной „поэтической религии" романтико в утверждением положитель ­ ной религии и, наконец, Церкви». 7 0 В его бытност ь в Росси и это утверждени е реализовывалос ь все явственне е в поэзии , но не в пуб ­ ликуемой прозе , а в эмиграции — в почти полном поэтическом мол ­ чании.
Вышеуказанным «отгорожением» и единением религии с реализмом Ивано в подписа л свое отрешение от модернизма . Ставк а на вечную, а не на текущую значимост ь веще й расходитс я со всеобщим модным пониманием реализма . П о Иванову , истинный реализм дол ­ ж е н быт ь символичным. Формул а Мандельштама А= А ничего не открывает , если подобие не указывае т на некое A4- . В т о ж е время фактическа я достоверност ь пережитого , особенно «несказанного» , требуе т подлинности живописующег о материала . Кром е того, отра ­ жающи й материа л долже н гармонически (ра з realiora совершенны) сочетат ь свои разнородные элементы (отсюд а подчеркнута я клас ­ сичност ь форм). И «истинный символизм не отрываетс я от земли; он хочет сочетат ь корни и звезды и вырастае т звездным цветком и з близких , родимых корней. О н не подменяе т вещей и, говоря о море , разумее т земно е море и, говоря о выся х снеговых (...) разумее т вершины земных гор» (II, 611—612). Поэтом у в прижизненных сборника х стихотворений Иванов а преобладают образы природы, вековечност ь и привычност ь которой служа т отражением гармонии Душ и Мира . Та к же , говоря о «гробе» и «гробнице» [1, 11], Ивано в имее т в виду могилу своей жены, Лиди и Дмитриевны, становящуюся мемориалом, ка к древнеегипетские гробницы с заложенно й в ней «слезницей» [10] — земным символом собственных увековеченных «ключей слез » [2].
Доктрин а и метод ивановской идеи не привилис ь поэтам, хотя порою realiora, конечно , могут непроизвольн о проступат ь in rebus любог о искусства . Явна я «отмеженность » от хора современн ых урбанистов , эстетов , импрессионистов , «декадентов » и экспе ­ риментаторо в (не говоря уже о властях ) исключил а Иванов а во всех отношения х ка к модел ь творческих направлений и отдалил а его от «публики» . А внутренне е «старание отгородиться » даже от со ­ братьев-символисто в обрекл о певца «всенародности» на подлинную «келейность » (« в пурпуровой темнице » [9]). Те м откровеннее , он примыкае т в своих статьях (ка к и в «Apollini») к зоне вселенских стремлений «поэто в духа» древности, Средневековь я и раннег о ро ­ мантизма .
Теперь , благодар я появившимс я в печати частным писаниям Иванова , становитс я виднее , ка к «положительна я почва» просвечивае т сквоз ь его формальные статьи, объясня я amor fati его поэзи и и стабильност ь его, «несбыточной» доктрины. Отмстим , что возвра ­ тившемус я в Росси ю в 1905 году Иванов у приходилос ь «отгоражи ­ ваться » уже не от недругов символизма , а (психологически) от уста - 10 Христианство и русскан литература 289 новки поэто в чувствительных , как и он, к духовным наитиям, но на чист о индивидуалистической основе . Н а ней улавливаемые realiora могут явитьс я поэтам благостной вестью грядущих «зорь» , но чаще оборачиваютс я «страшным миром» , «грядущим хамом» , «новой Калкой » или «мировой дисгармонией» .