Характеристика причастия как именной формы глагола

Характеристика причастия как именной формы глагола
Предпосылки формирования причастия в древнейших дешифрованных языках
Причастие – это самое распространенное в индоевропейских и семитских языках глагольное имя адъективного характера. Причастия имеют много морфологических форм и обладают большим количеством синтаксических функций, многие из которых начали формироваться уже в самых древних дешифрованных языках, хотя в ту временную эпоху причастие еще не всегда дифференцировалось от других неличных форм глагола.
В шумерском языке с различными причастными формами индоевропейских и семитских языков можно соотнести следующие значения общего глагольного имени (глагольное имя в этих примерах в большинстве случаев оформлено показателем номинализации или детерминации – суффиксом -a-):
1) Глагольное имя в виде «чистого корня» или корня, оформленного суффиксом -ed- может быть эквивалентом причастия настоящего времени. Чаще это причастие относится к категории действительного залога, но это относительное определение, так как сама категория залога в шумерском языке отсутствует. A du – «вода, текущая (как) змея». -e-ninnu- -ra – «правителю, строящему храм Энинну». В словосочетаниях, где глагольное имя употребляется с суффиксом -ed-, переводчики обнаруживают дополнительное значение возможности совершения действия: kur tin biz-biz- (biz-biz-ed) – «гора (из которой) может капать вино». Такое значение отчасти сопоставимо со значением индоевропейского герундива или причастия возможности, а также со значением древнегреческого отглагольного прилагательного на -τος. Некоторые значения шумерского глагольного имени в виде корня, оформленного суффиксом -a-, можно сравнить со значениями индоевропейских страдательных причастий настоящего и прошедшего времени и с действительным причастием прошедшего времени: ama -8-e tu-ud-da (tud-a) – «мать, родившая восьмерых молодцев»; en-dab-ba – «пойманная птица»; ulgi a- d-a ki-bal- -nun-bi di-da (di-ed-a) «Шульги, умеющий (подобно) прорвавшимся водам громко кричать на враждебные страны».

В эламском языке различают следующие причастные формы:

1) Причастие состояния. Образуется от основы посредством классного показателя -k- (в единственном числе этот формант всегда является показателем класса лиц): hani-k – «любимый», i-k – «построенный». Множественное число hani-p, i-p по форме совпадает с непереходным предикатом. Классный показатель причастия обычно не переносится на согласуемые с причастием слова: rutu hani-k u-r-e – «жена любимая моя».
2) Причастие действия (или имя действующего лица). Оно образуется от основы посредством удвоенного классного показателя -kk- и относительного показателя –a-: hani-kk-a – «любящий»; i-kk-a – «строящий», «построивший», множественное число i-pp-a. В новоэламском языке данная форма начинает употребляться для обозначения имени действия. Причастие состояния, как и герундив, в предикативном употреблении может иметь показатели лица и спрягаться как непереходное сказуемое. Это позволяет сравнить данную форму с аккадским стативом.

В хурритском языке зафиксировано три причастия:

1) причастие состояния с суффиксом -a-, образуется преимущественно от непереходных глаголов: un-a – «приходящий»;
2) причастие действия (активное) с суффиксом -i-: tad-ug-ar-i – «любящий»;
3) причастие состояния как объекта действия (пассивное) с суффиксом -u- (суффикс -u- графический, при чтении произносится – o): tad-u / o – «любимый». Это причастие образуется в большинстве случаев от переходных глаголов. Такие же форманты употребляются для словообразования от именных основ: ew(i)r-i – «господин».

В урартском языке зафиксированы только две причастные формы, которые аналогичны хурритским:

1) причастие действия с суффиксом -i-: -i;
2) причастие состояния с суффиксом -u / o-: -u / o – «наступивший».
Форманты, определяющие в хурритском и урартском языках глагольную форму как причастие, фактически являются показателями переходности / непереходности. Поэтому причастия, по сути, представляют собой глагольную основу с формантом переходности / непереходности.
Минимальное количество формантов при глагольной основе дополнительно характеризует эти формы как первичные по отношению к спрягаемым.
Кроме формантов переходности / непереходности причастия в хурритском и урартском языках могут присоединять и другие глагольные форманты, которые являются показателями времени и наклонения. В хурритском языке у причастий зафиксированы показатели всех времен: un-o-kk-a-lla – «они происходят» (наст.время), un-ed-t-a – «он придет» (буд. время), pass-u/oz-I – «посылавший». Поэтому хурритские причастия часто употреблялись в качестве предиката, особенно это касается непереходных причастий с суффиксом -a-. В урартском языке причастие в предикативном употреблении обычно сопровождается глагольной связкой manu / o – «есть», «был». Таким образом, урартские причастия в предикативной функции в какой-то мере являются аналогом аналитических глагольных индоевропейских глагольных форм, которые состоят из причастия и связочного глагола.

И в хурритском и в урартском языках причастия могут присоединять показатель цели –ae-, -a(i-). Причастия с данными формантами приобретали дополнительные оттенки значений: tupp-ubad-a(e)-lla – «действительно принявшим их (был)», «действительно их принял» (хурр.); наречное значение: teu / ol-ae – «очень», nir-ae – «легко» (хурр.) В урартском языке встречаются результативные причастия с формантом -urǝ (от непереходных глаголов) и с формантом -a(j)urǝ- (от переходных глаголов): u- t-urǝ – «приходивший», man-urǝ – «бывший».

Таким образом, можно заключить, что уже в самых древних дешифрованных языках существовали основные формы и функции причастий, которые получили дальнейшее развитие в индоевропейских и семитских языках:
1) Зафиксированы формы причастий активного и пассивного залогов.
2) Причастия дополнительно могли присоединять форманты, характеризующие их в отношении времени и наклонения.
3) Причастия употреблялись в предикативной функции в качестве именного компонента сложных глагольных форм.
4) Минимальное количество формантов в составе древнейших причастных форм и большой объем их синтаксических функций определяют первичность происхождения причастий по отношению к спрягаемым глагольным формами.